Структурно-полевой анализ медиадискурса как метод
Цель исследования: проанализировать эвристические и инструментально-методологические возможности выведенной ранее категории «научно-методологического поля медиаисследований» (Н-МП) методом теоретической интерпретации базового понятия. Ожидаемый результат: описание возможностей категории научно-методологического поля как методики и методологии структурно-полевого анализа медиадискурса (матрицы методов гуманитарного исследования). Объект: персональная исследовательская парадигма учёного. Предмет: эвристически-методологический функционал категории научно-методологического поля.
Ключевые слова: медиадискурс, метод, персональная исследовательская парадигма учёного, научно-методологическое поле, журналистика, экзистенциальная теория журналистики (ЭТЖ), методика и методология медиаисследований.
Вступление
Конструирование любого научного метода начинается с определения условий и цели решаемой задачи. Персональная исследовательская парадигма учёного должна учитывать не только содержательный характер проблемы (онтологическая, гносеологическая, генетическая, функциональная и так далее), но и масштаб поднимаемой темы: для каждой комбинации темы-проблемы-метода есть своя форма организации знания, свой, условно говоря, «жанровый скелет».
Особенно остро проблема состоятельности методологического базиса стоит в гуманитарной сфере (не исключая и филолого-журналистскую): «обращает на себя внимание тот факт, что методология исследования зачастую не только не получает должного описания, обоснования и представления в научном тексте, но и часто не соответствует обозначенным целям, задачам и предмету исследования. Такое легковесное отношение к методологической стороне научного поиска приводит к ненадежности и недостоверности полученных результатов» (Дубровская, Кожемякин 2019: 45). С данным утверждением нельзя не согласиться, поскольку научной методологией накоплен широкий набор инструментов и принципов познания, но теорией журналистики он не освоен (Иващенко, Науменко 1999: http://).
При решении данной проблемы нами была выведена категория научно-методологического поля (Н-МП, матрица методов гуманитарного исследования) (Дмитровский 2021). В свёрнутом виде её определение таково: разновидность научного дискурса (дискурсивная практика), содержащая в «свёрнутом» виде совокупность научно-методологического инструментария познания действительности в системном, основанном на сетевой структуре, ассоциативно-смысловом и категориально-понятийном виде.
В расширенном виде формула примет следующий вид: научно-методологическое поле (Н-МП) представляет собой ситуативно активизируемый вопрошающей интенцией (сознанием, текстом) конкретного исследователя смысловой континуум (дискурс), содержащий знания, опыт и мировоззренческие переживания ранее бывших и ныне существующих учёных относительно истинного устройства окружающего мира, постоянно обогащающийся всё новыми методами, способами и другими инструментами познания действительности и представляющий собой архисложную ассоциативно-смысловую понятийно-категориальную сеть, имеющую иерархически-уровневую структуру.
Логика конструирования метода структурно-полевого анализа медиадискурса была следующей. Критический обзор состояния методологической мысли в сфере исследований журналистики показал, что в ней сложилась ситуация, когда в информационно-смысловом поле медиаисследований прослеживается несколько десятков направлений формирования теории журналистики, однако общей — принципиально понимаемой — идеи журналистики никак не складывается: «Российские академические исследования СМИ и журналистики представляют собой сегодня „пестрое поле“, на котором еще не все составляющие его „кусочки“ нашли свое место и скрепились друг с другом. <...> Очевидна растущая потребность в актуализации теории СМИ и журналистики. Ведь несмотря на то что социально-экономический контекст в обществе принципиально изменился, как и изменились сами массмедиа и журналистика, теория СМИ все еще не сформулировала новые понятия природы, миссии и особенностей функционирования профессии и современной медиасреды» (Вартанова, 2015:21).
Но как такую «собирательную», объединяющую идею найти? Притом, естественно, сделать это на «платформе», максимально отдалённой от непосредственной эмпирики — имён и концепций, «человеческого, слишком человеческого» в теории журналистики?
Углубление в эпистемологию научного знания обнаружило соответствующую форму: мета- или «общую теорию» (журналистики). Как и любая теория, общая теория журналистики потребовала определения объекта и предмета исследования, что и было сделано (Дмитровский 2018). Затем был проведён анализ научного знания на предмет его общей организации. В общем виде оно описывалось как «вертикальная структура», образованная и представленная «тремя уровнями: эмпирическое знание, теоретическое знание и метатеоретическое знание. Все эти уровни знания имеют между собой качественные отличия: и по своему содержанию, и по методам получения и организации» (Лебедев 2008: 545). Данная триада («Триада — система категорий из трёх единиц, позволяющая в гносеологически ёмком виде описать любой объект» (Боуш 2020:88) и была взята как первый методологический принцип.
Однако детальный анализ методологии журналистского знания показал тот факт, что трёхчастная структура деления методологического инструментария в журналистике всё же имеет более сложную внутреннюю градацию. По мнению теоретиков (Прохоров 2005), её методологическая матрица представляет собой конструкт «ядро — ближний круг — периферия»: точнее это, графически, скорее система концентрических кругов, расходящихся от центра (ядра) к периферии, где ядром выступает «научная парадигма исследователя» (по Е.П.Прохорову). Данный конструкт («ядро — ближний круг — периферия»), также являющийся триадой, но одновременно с большим числом степеней внутренней градации («кругов», «уровней»), послужил следующим методологическим принципом.
Само ядро — научная парадигма исследователя (НПИ), в свою очередь также может быть представлена в виде треугольника, «вершиной» которого выступает материальный живой субъект научной деятельности (остальными «углами» — информационно-смысловые структуры):
— личность исследователя (в данном аспекте — его мировоззренческие ценности и установки: зачастую неосознаваемый «дальний круг»; это — социально-философская сторона НПИ);
— научно-журналистские знания (теоретико-журналистская сторона НПИ);
— общенаучная методология (методолого-гносеологическая сторона НПИ).
Логическое развёртывание данной триады (научной парадигмы исследователя, НПИ) во внутренней структуре матрицы методов (категории научно-методологического поля, Н-МП), то есть синтез категорий, позволили обосновать шесть уровней познания реальности с соответствующими им методологическими палитрами («наборами единиц», «кластерами», «слотами») получения, интерпретации и организации знаний.
1) уровень прикладных исследований — методики, инструкции и процедуры;
2) уровень эмпирических исследований — конкретный метод;
3) частнотеоретический уровень — подходы и методологии (дисциплинарные, «частные», «именные» теории);
4) парадигмальный — метатеории и парадигмы (междисциплинарные — «общие» или «мета-» теории);
5) мировоззренческий — общефилософские категории, принципы и основания;
6) концептуальный — идеалы (концепции человека) и Абсолюты.
Уже первое применение полученной матрицы методов к практике (доклад для воронежской конференции «Проблемы массовой коммуникации» (ВГУ, 2020) «О систематизации определений слова „журналистика“») (Дмитровский 2020: 21) дало положительный результат: в рамках первичного анализа понятия «журналистика» были выведены шесть определений феномена журналистики, базирующихся на эпистемологически обоснованном категориально-понятийном подходе:
1) Журналистика как ремесло, общий навык. Соответствует понятию «личной лаборатории писателя», либо системе «моторных» навыков конкретного журналиста. «Журналистика» понимается как непосредственное занятие — создание соответствующих текстов; дневников, личных страниц (естественно, с известными оговорками).
2) Журналистика как частная профессиональная деятельность, специальное умение. На данном уровне понятие журналистики определяется каждым исследователем персонально, применительно к теме его исследования и контексту: «работа пресс-службы», «журналист в горячей точке», «спортивный журналист», «внештатный автор», «профессиональные» (коммерческие) видеоблоги и так далее.
3) Журналистика как три достаточно самостоятельных сферы профессиональной деятельности: журнализм, публицистика и беллетристика (Дмитровский 2008). На этом методологическом уровне в строгом значении под словом «журналистика» следует понимать публицистику — сферу исследования социальной действительности в рамках и пределах массовой коммуникации. Точнее: деятельность по поиску и оглашению социальных проблем, их прогнозированию и обсуждению с целью установления приемлемого для общества способа разрешения последних. В широком смысле — массмедиа в целом, журналистика вообще. Неразличение данного нюанса до сих пор приводит к путанице и студентов, и теоретиков. Здесь «журналистика» не просто «умение» (вести блог или писать статьи), но официально признанная профессия — со всеми полагающимися институциональными атрибутами: трудовым контрактом, удостоверением, ответственностью перед законом и т.д...
4) Журналистика как национальная медиасистема (система массмедиа: включая все «воздействующие институты» — кино, литературу, моду, книгопечатание, театр и т.д.). То есть система устранения избыточных мнений и формирования (через внедрение в массовое сознание) единого мировоззрения общества. Эту деятельность в рамках социальной коммуникации и изучает мета- (или общая) теория журналистики (Дмитровский 2016).
5) Журналистика как ключевой социальный механизм реализации базовых ментальных ценностей. Для Экзистенциальной теории журналистики философским основанием выступает гуманитарно-идеологическая парадигма: самоидентификация России как одного из мировых культурно-исторических центров и выявление фундаментальных оснований русской цивилизации, «русского мира».
6) Журналистика как важнейший для функционирования общества базовый социальный институт, обеспечивающий работу трёх остальных (экономика, культура, политика — по Т. Парсонсу) через поддержание «общественной коммуникации» (Дмитровский 2021) на основе ценностей любви (как идеала отношений) и взаимопонимания (как способа его достижения) с целью формирования солидарного, в терминологии русских философов — «соборного», справедливого общества.
Очевидно, что с точки зрения философско-антропологического подхода, изначально заявленного как базовый, обнаружился серьёзный эвристический потенциал категории Н-МП относительно исследования как онтологии журналистики, так и её теории: в частности, для повышения антропологичности, человекоцентричности методологии последней.
Теория и методология, ход исследования.
Матрица методов (как и методология в целом) отражает структуру сознания: «Сознание — не „чистая доска“ в абсолютном смысле, у него есть внутренняя структура, строение, функции, имеющие априорный характер по отношению к любому возможному опыту как содержанию сознания» (Лебедев, 2008: 537). Отражая «структурность знания», Н-МП как базовая методологическая категория может и должна помочь структурировать те знания, что ещё не структурированы общей теорией. При этом важно учесть, что с антропологической точки зрения она отражает не только модель сознания и структуру знания, но и самого живого конкретного человека. Отчасти это находит понимание в современной науке: «Сознание и его продукты (переживания, аффекты, эмоции, ощущения, воспоминания, мысли, концепции, теории и т.д.) есть порождение деятельности самосознания Я, отнесение всего внешнего и внутреннего опыта Я к самому себе как некому организующему центру и „точке отсчёта“» (Лебедев 2008: 537).
Однако понимание триады «Я — опыт — сознание» в системном подходе серьёзно ограничено указаниями на жёсткую иерархичность, подчинённость, ступенчатость трёхчастных структур. При этом в человеческой психике нет такой жёсткой односторонне «управленческой» иерархии уровней, тем более диктата надсознательно-априорных структур, как утверждает систематика. Точнее имеется, во-первых, не менее сильное «обратное давление», «давление снизу» бессознательной сферы психики и, во-вторых, значима деятельность экзистенциальной природы человека, основанной на сознательном личном выборе и ответственности за его последствия.
Это существенное противоречие нашло своё разрешение в принципе «одностороннего синтетического тождества» (Друскин 1995) Я.С.Друскина и основанном на нём методологическом принципе иерархической триады (Н.С.Вакуленко): «Иерархическая триада как метод предназначена для описания системных явлений, укорененных в онтологическом» (Вакуленко 2018:176).
Экзистенциальный философ Яков Семёнович Друскин (1902 — 1980), отчасти близкий по взглядам к Кьеркегору и Гуссерлю, участник эзотерического содружества поэтов и философов «Чинари» (Д.И.Хармс, А.И.Введенский, Н.М.Олейников, Л.С.Липавский), создал оригинальное учение о сущности и существовании человека. Одной из важнейших для нашего поиска проблем, рассмотренных мыслителем, является мысль о несамотождественности «Я» и личности человека (Авдеенков 2015).
Абстрактная формула одностороннего синтетического тождества выглядит следующим образом: «А есть А, равное B. Само B не равно А». «Друскин вводит синтетическое тождество, которое не устанавливает формальное равенство субъекта и предиката, но вносит новое содержание в субъект», — пишет исследователь творчества Якова Друскина А.Н.Авдеенков и отмечает, что применительно к проблеме идентичности одностороннее синтетическое тождество формулируется так:
Я есть я, тождественный себе самому, но я сам не тождественен себе.
Или: я есть я = я сам; я сам ≠ я.
И даёт расшифровку данной формулы: «Саму жизнь, акт жизни человека можно назвать „Я“, т.к. оно схватывает человека во всей его целостности. Однако мышление о жизни, утверждение в свободе выбора — это „Я сам“, которое не может быть признано тождественным „Я“. <...> Суждение „я есть я сам“ высказывается с позиций здравого смысла, который в данном случае мало чем отличается от многих философских воззрений. Однако затем „Я сам“ анализируется с концептуально иных позиций, наделяется другим содержанием, в результате выясняется, что обратное суждение не является верным и обращение не происходит» (Авдеенков 2015). Тем самым устанавливается формальное наличие двух слоёв сознания: условно верхнего «Я» и условно среднего «Я сам», уровня сущности и уровня явления. «При этом ноуменальное „Я“ непознаваемо: в акте рефлексии, в когнитивных актах является только другое „Я“, называемое Друскиным „Я сам“, которое является интеллектуальному взору познающего» (Авдеенков 2015: 68).
Переход от Я ноуменального (в «чистом» виде находящегося целиком вне «жизненного выбора», во власти божественной воли), то есть акт выбора «эмпирического бытия», переход к «я сам» есть, по Друскину, первый выбор.
Второй акт выбора связан с «самочувствием», «мыслью о жизни», активностью выбора «я сам», в рамках которого и осуществляется человеческое существование (в поступке, слове и коммуникации). Как писал сам Я.С. Друскин, «самочувствие — все мои ощущения, чувства, восприятия, представления, воспоминания, желания, мысли, это весь мир, но как мой мир» (Друскин 2004: 638). То есть все ментальные состояния и данные опыта, получаемые человеком при помощи органов чувств — в процессе его реального существования. В результате второго выбора происходит разделение «самочувствия» опять же на принадлежащее «Я» (моё, сокровенное, «мой мир») и «не-Я» (чуждое, не-я). Фактически, «Я» выступает тем углом зрения, под которым человек смотрит сам на себя, рефлектирует о себе самом, находясь в том или ином экзистенциальном состоянии.
Можно говорить о том, что речь идёт о третьей составляющей сознания (третьем его слое) — его «нижнем», чувственно-эмпирическом, вторгающемся в «мир сознательного» бытия личности. И если «восприятия» (самочувствия, самовосприятия, апперцепции себя) составляют «мой мир», «моё», то остальные элементы — «представления» — несут деструктивное начало, заполоняя пространство личности самого разного рода «не-я»: «симулякрами», «кажимостями», «иллюзиями», «желаниями» — всем тем, что известный философ Дарио Саллас Соммер называл «социальным гипнозом» (Соммэр 2020).
Как не вспомнить учение Будды — зеркало, позволяющее уму узнать свою вечную, вневременную сознательную сущность (познать самого себя), как единство субъекта, объекта и действия.
С точки зрения буддизма мы «запутанны», так как ум, подобно глазу, не может видеть сам себя. Запутанность возникает потому, что «нетренированный ум не способен увидеть, что все три фактора — воспринимающий, воспринимаемые объекты и сам акт восприятия — взаимодействуют, обуславливают друг друга и являются аспектами одного целого» (Нидал 2009: 42). Возникает своего рода замкнутый круг восприятия-порождения, из которого незаметно «выпадает» сам воспринимающий, ум. Из-за этого скоротечные, меняющиеся, обусловленные состояния явлений действительности (как внешние, так и внутренние) воспринимаются человеком как реальные и отдельные от него — как «объективные». А закономерные следствия своих поступков — как чудеса и «невероятные совпадения», либо «несправедливости» и несчастья, абсурд.
Очевиден общий методологический принцип: что «ноуменальное Я» Друскина, что «ум» буддистов, выступают неким «высшим», что требует осознания самого себя, выражения и определения собственной сущности, но не в себе самой, а в явленности в «среднем», «сознательном» слое бытия — в «я сам» Друскина, «майе» буддистов. При этом существует третий «слой» — «нижнее», тоже мощно воздействующий на среднее: «восприятия и представления» Друскина и «обусловленные состояния» буддистов, действующие хаотично и деструктивно и погружающие человека, соответственно, в «грех и геенну огненную» либо в «запутанность и череду новых перерождений».
Об этом принципе иерархической триады, но уже в методологическом аспекте, пишет автор метода Н.С. Вакуленко: «Верхнее иерархической триады понимается как принципиально неопределимое, но о котором можно нечто сказать из анализа среднего, которое есть верхнее (по одностороннему синтетическому тождеству Я. С. Друскина); но ни то, ни другое не являются не только характеристиками, но и дополнением друг друга» (Вакуленко 2018: 179).
Схематически принцип иерархической триады выглядит следующим образом:
Рис. 1. Строение иерархической триады
Где (So) есть системообразующее, «верхнее» триады. Это начало, что порождает (но может и не породить) систему. «Среднее», (S), есть собственно система, точнее то, что описывает (систематизирует) нижнее или не описывает его. Нижнее (Sd) — то, что систематизируется средним, а само оказывает деструктурирующее воздействие на систему (S) (Вакуленко 2018: 177).
Другими словами, функционал триады включает три тенденции:
1. Активность верхнего уровня в виде интуиций и вопрошаний; последние требуют формализации и ясного выражения, приводя второй уровень к предельной напряжённости: если второй уровень закрыт для довления верхнего, он начинает движение к деструкции (деградации, смерти) через «утилитарную функцию», «анемию» или «кристаллизацию».
2. Активность нижнего уровня, через эмоции и иллюзии; последние требуют для своего выражения и систематизации самых «неясных средств»: жестов, междометий, мимики и т.д., то есть избирают для воплощения всё, что обладает мнимой значимостью без ясности высказывания (штампы, клише, жаргонные выражения и т.д.). Требование «разоблачения» мнимости и иллюзорности в свою очередь приводит средний уровень в динамическое, напряжённое состояние.
3. Остаётся активность среднего уровня, определяющая открытость или закрытость к действию остальных слоев и ведущая к постоянной устремленности сознания к гармонии при «динамическом равновесии» трех уровней; к гениальности — при довлении верхнего, к «шизофрении» — при довлении среднего и к «параноидальности» — при довлении нижнего. В случае закрытости к нижнему уровню средний уровень приходит к анемичности (при закрытости среднего и к верхнему уровню), либо к слиянию с верхним, либо кристаллизации (успокоении на «неясном», слиянии с нижним). В любом случае замкнутая на «срединном» система гибнет.
Н.С. Вакуленко даёт сущностную характеристику иерархических триад: «Иерархическая триада не есть описание внутреннего устройства системы, а представляет систему в развёртке — с её образующим и деструктурирующим: верхнее — системообразующее, то, что существует и дает существование среднему и через него — нижнему (опосредованно). Нижнее — некий „материал“ (по сути — никакой) и может содержать всё что угодно, кроме того, что делает среднее системным, поэтому одного нижнего для описания среднего недостаточно. Избыток того, что содержится в проявлениях среднего, есть верхнее; этот избыток мы называем и говорим, что он из верхней области, которую мы не можем описать. В среднем свёрнута „трехкомпонентность“, которая разворачивается; или, иными словами, среднее — это верхнее с точки зрения среднего» (Вакуленко 2018: 179).
И, далее, уточняет саму «механику», процедуру данного методологического приёма: «Триада как метод функционирует следующим образом. Она, как правило, обнаруживается либо по средней, либо по нижней своей составляющей (непосредственно и только по верхней — крайне редко). Далее происходит развёртка триады. Если обнаружено среднее, то развёртка происходит вниз и вверх; если обнаружено нижнее, то развёртка происходит вверх. Триада также может развёртываться из среднего горизонтально в разных ракурсах видения. Существуют разные типы иерархических триад, основными из которых являются методологические» (Вакуленко 2018: 178).
Кроме того, помимо сложных отношений внутри триады, необходимым признаком её выступают антиномии, «открывающие» систему: их наличие характеризует триаду не как бесконечную циклическую спираль (двухмерную диалектическую модель «накопление изменений — отрицание — снятие»), а как уникальное многомерное пространство со своими внутренними отношениями и законами выявления, преобразования, развития и разрушения.
Итак, иерархическая триада, что заложено в самом её названии, представляет собой сложноорганизованное вертикальное тождество:
— верхнее — задающее параметры системы («идеалы»);
— нижнее — подвергаемые системой (Разумом) структурированию, организации и управлению деструктивные, энтропийные начала сущего («материал»);
— среднее — сложная онтологическая система, упорядочивающая хаотичные реальности (абсурд) бытия («форма»).
Данное тождество разворачивается в процессе анализа в модель многомерного пространства сложных свойств и отношений, составляющих онтологический функционал исследуемого объекта. Под функционалом будем понимать совокупность отношений и взаимосвязей элементов системы, способных выполнять определённые функции либо задачи в зависимости от вызовов среды и внутреннего целеполагания объекта.
Результаты
Уяснив методологический принцип действия / функционирования иерархической триады, основанной на экзистенциально-антропологическом постулате одностороннего синтетического тождества (Я => Я-сам <=> бытие), можно интегрировать полученные знания в описываемую нами категорию научно-методологического поля. Переведём названия общих уровней триады с языка философских образов на язык науки, уточнив их сущностно и категориально. В нашем случае, поскольку названия уровней категории научно-методологического поля уже сформулированы, а использование как терминов слов «высшее, среднее, нижнее» довольно сумбурно, данные метауровни получили собственные названия.
Уровень «высшего» — интегральный (метауровень триады).
Причин две, первая философская: поскольку метод разрабатывается в рамках философско-антропологического подхода, то основной «мѣрой бытия» выступает человек, точнее, его гносеологический конструкт — иерархически-уровневая модель личности журналиста. Её уровень «Личности» соответствует «концептуальному уровню» Н-МП и отражает высшую степень интеграции личности человека, максимальную её цельность, целостность — высшую степень развития в рамках биологически обусловленной «телесности».
Вторая причина — научно-методологическая: характер соподчинённости в иерархических структурах, когда «обобщённая информация с различных уровней поступает на более высокий уровень системы, где она обрабатывается и оценивается, и в отношении неё принимаются соответствующие управленческие решения, которые передаются на нижележащие уровни, а также на самый высокий уровень системы (блок её управления) для принятия интегральных решений о поведении системы в целом...» (Лебедев, 2008: 201). «Высшее» и есть интегрирующий (интегральный) блок самоуправления системы («Я», «Наблюдатель»; «субстанциональный деятель» Н.О.Лосского и т.д.).
Уровень «среднего» — функциональный (мезоуровень), если принять, что среднее представляет собой пространственно-временной континуум, в котором только и возможно «ясное выражение интенций и вопрошаний» верхнего (философ Дж.Беркли утверждает: «Существовать — значит быть воспринимаемым»). Воспринимается только функционирующее, сущее. Возможность «восприятия» и предоставляет так называемое актуализированное, наличное бытие, «вещный» эмпирический мир. Мир объективной реальности, в отличие от трансцендентной (идеальной) реальности «высшего» или потенциальной, вероятностной реальности «нижнего».
Здесь отношения между «системой» и «средой» как раз и определяются понятием «жизни» (раз уж мы говорим о человеке и социальных системах — предмете гуманитарных исследований), «состоящей в избирательном обмене веществом, энергией и информацией с окружающей средой, в их переработке и усвоении для осуществления своих функций, в способности к самовоспроизведению, саморедупликации (с некоторыми вариациями), в адаптивности к среде (в достаточно широком диапазоне)» (Лебедев, 2008: 200) и собственно «функции» (реализации своих «„внутренних“ экзистенциально-интегральных» целей).
Уровень «нижнего» — потенциальный (микроуровень триады). Если среднее иерархической триады характеризуется такими понятиями, как «действительность» и «необходимость» («обусловленность»), то мир нижнего в качестве бинарной оппозиции может быть охарактеризован понятием «возможности»: «По отношению к действительности, к тому, что актуально существует, возможность выступает как предшествующее ей состояние, как додействительность. Понимаемая не в логически-виртуальном, а в реальном, объективном смысле, возможность является специфическим видом объективного бытия, которое греки впервые обозначили как особый мир потенций, что первичен по отношению к действительному, материальному миру, представляющему собой лишь ничтожно малую, реализованную часть бесконечного мира потенций, мира вечного, неизменного, абсолютного в своей полноте, структурном и функциональном многообразии (В.В.Налимов)» (Лебедев 2008:
Указанные шесть уровней Н-МП чётко распределяются по своим функционально-содержательным характеристикам на три «подгруппы» в соответствии с тремя уровнями иерархической триады:
Интегральный уровень триады в целом:
— концептуальный и
— мировоззренческий уровни Н-МП.
Функциональный уровень триады:
— парадигмальный и
— теоретический уровни Н-МП.
Потенциальный уровень триады:
— эмпирический и
— прикладной уровни Н-МП.
Основная закономерность: явления нижележащего уровня Н-МП объясняются («балансируются») в категориях верхнего. «Избыточные», «эмерджентные» свойства феноменов нижнего уровня есть проявления сущностей верхнего.
Основными «единицами» описания, анализа и отражения реальности в матрице методов (Н-МП) станут следующие. Вертикальная развёртка:
1) Прикладной уровень. Основа знания — наглядно-чувственные, онтологические и гносеологические факты действительности, получаемые при помощи эмпирических, как правило, методов: наблюдения, описания, измерения и эксперимента (факт в журналистике — совокупность проверяемых деталей) (Дмитровский, 2014). Будучи конкретными ситуациями наличного бытия, они представляют собой своего рода «статистику частного», материал для дальнейшего упорядочения (классификации) и осмысления (определения).
Факты могут иметь либо случайный, либо закономерный характер. В процессе сбора и обобщения они преобразуются сознанием исследователя в факты систематические — концептуальные либо научные. Разница в том, что научные тяготеют к объективности — по крайней мере, декларативно (метод, дефиниция понятия, классификация), а концептуальные могут строиться на любом герменевтическом основании — бытовом, мифологическом, философском или религиозном.
В этом и заключён смысл, к примеру, жанра обзора (рассмотрение факта наличия чего-либо: мнений, ситуаций, товаров и т.д.), дневника (перечисление фактов личного быта), блога (записи значимых оригинальных мыслей), заметки (сообщение о неизвестном, «новом» факте) и других. И если для журналистики интерес представляют все факты и события, в том числе и единичные, во всей их жизненной уникальности и яркости, то для научного мышления интерес представляют лишь их понятийные формы (гносеологические конструкты): понятие — атом научного знания и простейшая логическая форма его презентации. Структурно-методологической формой организации прикладного знания выступит методика.
2) Следующая эмпирическая единица описания реальности — закономерность, иногда обозначаемая в научной методологии словосочетанием «эмпирический закон», а в журналистской — словом «явление», то есть система фактов. В самом слове кроется расшифровка его значения: законоМѢРНОСТЬ, то есть количественное проявление какого-либо общего закона; степень его проявленности, его бытийная мѣра. Можно также сказать, что закономерность, понимаемая как «эмпирический закон», выступает частным проявлением общего закона. Например, смена времён года — закономерность, но если попытаться выявить общий закон, управляющий этим феноменом, то придётся обратиться к физике и астрономии, к законам движения небесных тел (в свою очередь являющихся закономерностями других, ещё более общих законов — космических констант; в синергетике эту мысль (универсалию) развивает теория фракталов).
Для сведения фактов в систему они должны быть понятийно определены. Дать определение фактам — значит выделить их сущностные характеристики, что позволяет их классифицировать и критериально обобщить, сгруппировать. Формой обобщения фактов, преобразованных в понятия, выступает категория либо концепт. Разница между ними в степени обобщения и проработки знания (ср. прилагательное «категоричный» (ответ), то есть однозначный, и «концептуальный»: общий, но верный по сути, в принципе; категория всегда стремится к конкретности, концепт может быть достаточно «размыт»). Критериально-категориальная характеристика — важнейший элемент анализа ситуации, как в науке, так и в журнализме. Здесь организационно-методологической (текстосозидающей) структурой выступает концепция: взгляд на ту или иную ситуацию, включающий в себя её чёткую формулировку, понимание и объяснение. Без этого будет невозможен переход на более высокий уровень обобщения — к теории (в науке) и социальной проблеме (в публицистике).
В журналистике, как правило, обобщение связано с исследованием конкретной социальной ситуации, и потому чаще всего речь сразу идёт о теме-проблеме. Здесь уже необходим конкретный метод (к примеру, метод шести дорожек, техника прогнозного поиска, расследовательские и компьютерные технологии) и хотя бы простейшая методика его применения, поскольку из темы в широком смысле (объекта) необходимо выделить тему в узком смысле — конкретное событие, предмет изучения и описания. В публицистике для обсуждения подобной комбинации темы-проблемы-метода используется статья и её жанровые разновидности — обозрение, версия, рецензия, комментарий, иногда — очерковые и сатирические формы.
3) На следующем, теоретическом, уровне единицей реальности выступает теоретическая, эмпирическая либо прикладная проблема. Под проблемой будем понимать вопрос (круг вопросов) или ситуацию, требующих немедленного разрешения. Длительная нерешённость проблем приводит к открытому столкновению сторон — конфликту. Можно говорить о том, что научная проблема, в общем виде, характеризуется сознательной формулировкой вопросов, возникающих в ходе познания действительности и требующих ответа (этим определяется важнейшая характеристика научного поиска — его актуальность и практическая польза). В связке с проблемой, как сознательно поставленным вопросом, находится гипотеза — предположительный либо утвердительный «концептуальный» ответ, сформулированный на основе обобщения фактов (в первом случае он требует проверки, во втором — доказательств).
Гносеологическим конструктом, отражающим проблему, является объективное противоречие: «противоречие между объективно существующими явлениями, процессами, системами с противоположными свойствами, <...> включая научное познание (отношение между конкурирующими гипотезами, исследовательскими программами, концепциями, теориями, уровнями научного знания и др.)» (Лебедев, 2008:
Разработка решения конкретного конфликта, проблемы или — шире — противоречия (социальной задачи) в целом требует применения хорошо опробованного методологического подхода или разработки новой, уникальной методологии. Обоснованием применения того или иного методологического подхода (методологии) к проблеме практики выступает частная (дисциплинарная) теория какой-либо науки: например, квантовая теория в физике, теория личности в психологии, теория гражданского общества в политологии, теория социального института в социологии, теория журнализма (беллетристики, публицистики) в метатеории журналистики.
Кроме того, на роль теории может претендовать и концепция, доказательно разросшаяся до теории. Например, концепция партийной печати, существовавшая на задворках научной мысли длительное время, была переосмыслена В.И. Ульяновым-Лениным до базисного концепта всей последующей советской (коммунистической) теории журналистики именно на основе анализа современной автору социальной практики — политической борьбы
4) На следующем, парадигмальном уровне, эмпирической единицей выступает общий закон. Определение «общий» в данном случае означает «в совокупности его закономерностей». «Закон — существенная, повторяющаяся, устойчивая связь между различного рода материальными и идеальными предметами (природными, социальными, психическими, мыслительными). Открытие, конструирование, формулировка и обоснование законов — одна из главных задач научного познания» (Лебедев, 2008: 200).
Иными словами, общие законы представляют собой осознанные и внятно сформулированные утверждения о свойствах и отношениях идеальных объектов, вводимых наукой в систему знания с целью максимально адекватной интерпретации наблюдаемых реальных феноменов и явлений действительности (природных, социальных, психических, экспериментальных и т.д.).
Наиболее универсальные идеальные объекты (квант, точка, смысл, коммуникация) и законы (принципы) их функционирования получают, по Т. Куну, статус «парадигмальных». Впрочем, следует отметить, что сам Т. Кун едва не отказался от этого термина, данного в первоначальном варианте книги «Структура научных революций». Точнее, в «Дополнении 1969 года», учтя критику относительно расплывчатости понятия «парадигма», Т. Кун признал, что «утратил над ним контроль» и ввёл понятие «дисциплинарной матрицы». Он писал: «„дисциплинарная“ потому, что она учитывает обычную принадлежность ученых-исследователей к определенной дисциплине; „матрица“ — потому, что она составлена из упорядоченных элементов различного рода, причем каждый из них требует дальнейшей спецификации. Все или большинство предписаний из той группы предписаний, которую я в первоначальном тексте называю парадигмой, частью парадигмы или как имеющую парадигмальный характер, являются компонентами дисциплинарной матрицы. В этом качестве они образуют единое целое и функционируют как единое целое» (Цит. по Дудина, 2018: 108). На практике понятие «дисциплинарной матрицы» (несмотря на свою более детальную проработанность) не получило массового признания, оставшись, тем не менее, мощным аналитическим конструктом. А вот понятие «парадигмы» приобрело некий космологический, концептуальный характер и стало использоваться для обозначения, скорее, неких фундаментальных границ в подходах, стилях мышления, базовых идеалах и нормах научного исследования.
Для нас важны оба этих понятия. Во-первых, категория научно-методологического поля (Н-МП) также представляет собой матрицу, только не узкодисциплинарную, а междисциплинарную (в рамках социогуманитарной парадигмы, естественно), концентрирующую исследовательский интерес на внутренней структуре той целостности, сущность и существование которой подвергается научному анализу. Во-вторых, в социальной практике парадигмальному уровню исследования соответствуют институции, относящиеся к классу «коллективно-матричных (коллективномыслящих) структур», такие как партия, страта, социальный институт, дискурсивная практика, эгрегор, субкультура, «невидимый колледж» и т.п. Поэтому данный, парадигмальный, уровень Н-МП вполне можно назвать также и «коллективно-матричным».
Соответственно, предметом исследовательского интереса, лишь констатируемого основными понятиями парадигмы, здесь могут выступать общие законы функционирования тех или иных идеальных сущностей: картин мира, нормативных установок, властных интенций, дискурсивно-языковых практик. Основной формально-логической формой познания выступит модель («схема») реальности. А наиболее адекватными формами отражения и организации знания — метатеория (общая теория) и институт пропаганды.
В данном случае важно различать пропаганду как пропагандирование, популяризацию и собственно социально-организационную форму предъявления знаний. Институт пропаганды — Конгрегация распространения веры (Congregatio de propaganda fide) — был создан Ватиканом в 1622 году и представлял собой специальную организацию, призванную «удержать веру» и сохранить церковь через распространение конкретной догматической идеологии (Гуревич 1978: 15). Причём прикрываясь «научной» идеей совершенствования человека. К. Маркс иронически называл эту фразеологию «человеколюбивым промыслом» и говорил о своего рода монополии на «улучшение человеческого рода», которая с 1640 года целиком стала принадлежать Конгрегации (Гуревич 1978: 15).
Таким образом, рассмотренные четыре уровня матрицы научно-методологического поля (Н-МП) составят так или иначе проявленный слой реальности — как в его потенциальном, латентно-довлеющем, так и актуализированном, функциональном аспектах действительности. В любом случае можно говорить о непосредственно явленном, в определённом смысле вещественно-материальном мире чувств, ощущений и интенций, действий и бытия. Перейдём к рассмотрению «мира горнего», «высшего», что не дан нам в ощущениях непосредственных, но раскрывает себя в умозрительно-поведенческом, экзистенциальном опыте, управляя физическими реальностями через сложную систему «информационно-энергетических» опосредований.
5) Уровень мировоззрения. С точки зрения традиционно принятого в науке деления знания по уровням, мировоззренческий уровень соответствует высшему уровню знания, обозначаемому термином «метатеоретическое знание». Его составляют так называемые общефилософские категории, принципы и основания. В частности, совокупность «аксиом, принципов, научных картин мира, идеалов и норм научного исследования и др.» (Лебедев 2008: 433).
С формально-логической точки зрения, поскольку мысленные концепты данного уровня содержат не только «чистое» знание, но и ценностные установки, наиболее адекватной формой отражения реальности на данном уровне выступит конструкт картина мира. В науке, соответственно, её научные разновидности: физическая картина мира, химическая картина мира, языковая картина мира и др.
Поскольку, напомним, данная матрица строится в рамках философско-антропологического подхода, то содержательной «эмпирической» единицей знания на первом, «нижнем» — мировоззренческом — уровне интегрального метауровня триады выступит ментальность, различного рода ментальные конструкты (во всей совокупности их функциональных единиц и ментальных практик). Именно ментальность определяет характер поведения представителей того или иного народа, национальности, ярко выраженной социальной группы (субкультуры, дискурса, страты) в социальной практике: коллективно-групповой на парадигмально-матричном уровне и индивидуально-личностной на теоретически-деятельностном уровне. Этими вопросами непосредственно занимается межэтническая (Блохин 2013) и цивилизационная журналистика (Гонтарев 2011).
Термин «ментальность» происходит от латинского «ум, мышление, образ мыслей, душевный склад» и обозначает общую духовную настроенность, относительно целостную совокупность мыслей, верований, навыков духа, создающую картину мира и скрепляющую единство культурной традиции или какого-либо сообщества. «Ментальность — элемент сознания, шире и объемнее „мнения“ или „установки“, поэтому „ментальность“ как понятие позволяет объединить аналитическое мышление, развитые формы сознания с полуосознаваемыми культуральными шифрами, основанными на бинарных оппозициях (природное/культурное, эмоциональное/рациональное, индивидуальное/общественное)» (Косов 2007:76).
Соответственно, структурно-методологической формой организации научного знания на данном уровне выступит идеология (идеологическая доктрина). Термин «идеология» (греч. idea — «мысль, понятие» + logos — «слово, учение») обозначает учение об идеях (взглядах), а также систему взглядов (идей). А потому сам термин «идеология», по сути дела, не несёт ни положительных, ни негативных коннотаций, отражая лишь форму организации знания. Однако, как отмечает Е.П. Прохоров, «вокруг самого термина и скрывающегося за ним явления идет непрерывная полемика, часто с переосмыслением его сути» (Прохоров, 2011:62). Это и понятно, являясь отражением базовых представлений общества о важнейших аспектах его бытия, идеология предполагает конкретные жизненные практики, которые могут вызывать диаметрально противоположное к ним отношение (ср. «базовые институциональные матрицы» С.Г. Кирдиной) (Кирдина 2014).
В целом же под идеологией Е.П. Прохоров предлагает понимать «систему взглядов, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и друг к другу, социальные проблемы и способы их разрешения, определяются цели и средства (программы) социальной деятельности государственных образований, общественных объединений, различных социальных субъектов по поддержанию status quo или преобразованию социальных отношений в соответствии с интересами и потребностями носителей данной идеологии» (Прохоров 2011:
Таким образом, можно говорить о том, что идеология представляет собой детально разработанный концепт социального устройства, исходящий в своих организационно-смысловых императивах из строго определённой «идеи» (идеала). И как раз именно эта «идея» (идеал) и становится в каждом конкретном случае камнем преткновения (но не сама «идеология» как организационная форма, «матрица»: весь вопрос в наполнении последней). Чем же наполняются идеологические формы?
6) Концептуальный уровень — высший уровень Н-МП-матрицы — оперирует такими жизненными универсалиями как идеалы. Традиционно под идеалами понимаются базовые универсальные цели и ценности человеческой деятельности, такие как Истина, Добро, Красота, Справедливость, Любовь, Знание, Польза и другие. Ценностный мир человека (и человечества) многомерен, он включает, помимо всеобщих ценностей, ещё и множество партикулярных устремлений, интересов и желаний. Однако, что особенно важно для нашего рассуждения, «уровень фундаментальных (всеобщих) ценностей связан с сущностным бытием человека, отражает его природу и отличие от всех других существ» (Лебедев 2008: 273).
Иначе говоря, когда разговор заходит об идеалах, речь всегда идёт о содержательных конструктах концепции человека. Идеалы (концепции человека) и Абсолюты, с ними связанные, выступают той самой «идеей», вокруг которой отстраивается та или иная идеологическая система, конкретное мировоззрение, которые затем, ещё уровнем ниже — в непосредственной практике — реализуются в виде конкретных (типических) институций и социальных структур, а также перформативных коллективных и индивидуальных практик.
В классической философии данная проблема обозначена как проблема природы и сущности человека. Природа человека, что следует уже из этимологии слова («род» + территория его проживания, «среда») характеризует естественную порождённость человека, его родство со всем сущим и жизнью вообще (три «тайны»: «происхождение», «особость» и «пол»). «В свою очередь, сущностью человека кто-то объявлял сознание (или разум), кто-то — мораль, игру, волю, бессознательные влечения, труд, общественные связи, символическую деятельность...» (Мясникова 2017: 218). Именно представления о сущности человека составляют содержательное наполнение (идеал) той или иной концепции человека, а также определяют набор абсолютов (предельно значимых понятий, ключевых характеристик, императивов и установок) идеологемы, формулируемой в дальнейшем (уровнем ниже) в виде детализированной доктрины, локализованного мировоззрения или идеологической установки в науке.
Структурно-методологической формой организации научного знания на данном уровне выступит учение. Под учением будем понимать основанное на индивидуальном экзистенциальном опыте представление о сущности человека и взаимоотношениях с окружающей действительностью, соответствующее системе ценностей и вытекающей из них поведенческой практике, изложенное в свободной — зачастую лишь устной — форме. Как правило, учения называются либо по лежащему в их основе абсолюту (философия любви, физика морали, путь недеяния, исихазм и др.), либо по имени их автора — христианство, буддизм, магометанство, толстовство, учение Гурджиева-Блаватской-Рерихов и т.д. Так, учение о том, как человеку перейти от неподлинного существования к подлинному бытию есть экзистенциализм, а его отдельные направления именуются по персоналиям сторонников (Кьеркегора, Хайдеггера, Сартра, Ясперса).
Таким образом, вертикальную развёртку Н-МП-матрицы (матрицы методов медиаисследования) с точки зрения философско-антропологического подхода можно представить в виде таблицы:
Таблица 1. Матрица методов медиаисследования (Н-МП-матрица), основа метода структурно-полевого анализа медиадискурса.
|
Метауровни Н-МП-матрицы как иерархической триады |
Уровни Н-МП-матрицы (категории научно-методологического поля) |
Единицы знания и их Формально-содержательная организация в Н-МП-матрице |
|
Интегративный («верхнее») |
концептуальный |
Идеал — концепция человека — учение |
|
мировоззренческий |
Ментальность — картина мира — идеология |
|
|
Функциональный («среднее») |
парадигмальный |
Закон — модель — метатеория |
|
теоретический |
Проблема — противоречие — теория |
|
|
Потенциальный («нижнее») |
эмпирический |
Закономерность — категория — концепция |
|
прикладной |
Факт — понятие — методика |
Перейдём теперь ко второй части характеристики метода структурно-полевого анализа медиадискурса — описанию его горизонтальной развёртки.
Последняя предполагает две операции: понятийный анализ объекта и собственно «полевой», дискурсивный.
I. Понятийный анализ предполагает общее ознакомление с сущностью исследуемого объекта (практической проблемы либо сознательно сформулированного вопроса относительно познаваемой реальности). Для этого имеющееся его «рабочее» определение подставляется в матрицу и определяется общий уровень его понимания — эмпирически-потенциальный, «идеальный» или функциональный. Затем уровень детализируется до методологически-матричного и сущность объекта понятийно уточняется. Исходя из полученной категории, даётся первое определение объекта исследования, а затем, в процессе вертикальной развёртки — и остальные его трактовки.
В принципе, несмотря на то, что уже формулировка данных определений объекта есть существенный научный результат, анализ может быть значительно углублен, если представить исследуемый объект либо через противоречие (диаду; в виде внутреннего антагонизма или диалектической пары — бинарной оппозиции), либо через триаду (триалектический баланс). Например, можно воспользоваться методом кругов Эйлера. Так, журналистика, представленная кругами «журнализм», «публицистика» и «беллетристика», наложенными друг на друга, даёт неожиданные представления и понимания о структуре и характере национальной медиасистемы на эмпирико-прикладном (и не только) уровнях...
Впрочем, это уже переход к собственно полевому анализу. Основная идея его заключается в том, что объект представляется в виде схемы-«поля» — от триады-треугольника (во всех её методологических разновидностях; первой плоскостной фигуры) до, к примеру, пентаграммы SWOT-анализа.
II. В рамках разработки метода структурно-полевого анализа медиадискурса мы остановились на фигуре гексаграммы. Объясняется это тем, что, во-первых, дискурс характеризуется ограниченным рядом интегральных характеристик (таких как «язык», «институции», «власть» и др.), а во-вторых тем, что фигура гексаграммы (составленная из наложенных друг на друга восходящей и нисходящей триад) достаточно адекватно отражает эти основные характеристики (категории) дискурса (дискурсивной практики). В-третьих, можно отметить, что излишнее увеличение единиц анализа существенно его усложняет и затрудняет. Хотя, возможно, на первый взгляд может показаться, что ограничение шестью характеристиками и ведёт к некоторому упрощению, редукции жизненного разнообразия дискурса. Однако, начертив гексаграмму, любой желающий может убедиться в наличии ещё как минимум шести триад второго порядка, а с учётом возникшей внутренней структуры — то и нескольких десятков третьего.
В статье «Категория научно-методологического поля медиаисследований как дискурс» (Дмитровский 2020) мы подробно сопоставляли категорию научно-методологического поля и дискурс (дискурсивные практики), поэтому в данном рассуждении остановимся лишь на нескольких важных аспектах, не вошедших в статью.
Метод гексаграммы относится к классу категориально-символьных. Мысль о том, что символика (использование символов для изучения различных сущностных аспектов объектов) поныне актуальна в познавательной деятельности человека, зиждется, во-первых, на большом историческом опыте человечества, а во-вторых, на реальном эвристическом потенциале схемо-символических (графических) методов как когнитивных шаблонов поиска и упаковки знаний. В данном контексте несколько иную трактовку получают два важных для нас понятия — «категория» и «символ»:
«Категория — единица организации знания, отличающаяся свойством всеобщности, предельности, целостности; её можно определить родами знания (Аристотель) о родах бытия (Платон); это единицы знания, репрезентативные в отношении всех имеющихся знаний об объекте. При соединении в (категориальные) схемы они выполняют функцию конструкций, управляющих мышлением (И. Кант).
Символ — изображение, соединяющее технологию организации знания определённого типа с метафизическим смыслом; выступает не только как инструмент упаковки знания, но и как фактор усиления межполушарного диалога, соединения потенциалов логического и образного, рационального и внерационального мышления» (Боуш, 2020: 140).
Сам категориально-символьный метод «Гексаграмма» (так называемая «Звезда Давида») представляет собой два совмещённых треугольника. Треугольник с направленной вверх вершиной представляет собой восходящую триаду, вершиной вниз — нисходящую. Это позволяет выделить в объекте исследования (символически отобразить и взаимосвязанно осмыслить) одновременно два противоположных аспекта (восходящий и нисходящий потоки; прогрессивные и регрессивные факторы системы; элементы, служащие развитию, либо регрессу-деградации и т.п.). Продуктивность методу придаёт рассмотрение объекта не просто как баланса антагонистов, но с возможностью интерпретации системы как обладающей гомеостазом.
Поскольку предметом нашего рассмотрения является человек, то в дискурсивной практике были выделены следующие компоненты триад.
Основные категории восходящей триады: «Язык-Речь» (код), «Дискурсивное древо / Иерархия авторитетов» (целеполагание), «Институции и сообщество» (учение и учителя; аттрактор).
Основные категории нисходящей триады: «Власть» («воронка социальности»: принудительно-силовой аспект дискурсивной практики), «Пояс символов» (смысловая граница дискурсивного поля), «Дискурсивная слепота» (запреты и враги; странный аттрактор).
Далее анализ строится в зависимости от масштаба (по метауровням, либо по категориально-методологическим) и конкретных задач исследования (проблемно-тематической направленности). Распределение категорий также может быть свободным: либо по триадам, либо «списком», в зависимости от значимости и исследовательской задачи. Но, как правило, смысл метода гексаграммы заключён именно в том, чтобы «упаковать» противоречие в наглядную и подробную эвристичную схему.
Сам анализ в целом может иметь индуктивный («восходящий» от эмпирики) или дедуктивный («нисходящий» концептуальный) характер. Либо попеременный, если категория развёртывается из среднего.
__________________________
Список литературы
Авдеенков А.Н. «Некоторое равновесие с небольшой погрешностью»: экзистенциальная философия Я.С.Друскина // Вестник Пермского университета. Философия. Психология. Социология. — 2015. — Вып. 3 (23). — С.
Блохин, И.Н. Журналистика в этнокультурном взаимодействии: учебное пособие: Учебное пособие / И.Н. Блохин. — СПб: СПбГУ, 2013. — 198 с.: ISBN 978-5-288-05438-9
Боуш Г.Д. Методология научного исследования (в кандидатских и докторских диссертациях): учебник / Г.Д. Боуш, В.И. Разумов. — Москва: ИНФРА-М, 2020. — 227 с. — (Высшее образование: Аспирантура)
Вакуленко Н.С. Иерархическая триада как методологический принцип / Н.С.Вакуленко. — Христианское чтение. — № 2, 2018. — С.
Вартанова Е.Л. Современные российские исследования СМИ: обновление теоретических подходов // Вестн. Моск. ун-та. — Сер. 10. Журналистика. — 2015. — № 6. — С.
Гонтарев Б.А. СМИ и мировые цивилизации. Освещение проблем цивилизации в СМИ на Западе и в России. Учебное пособие для студентов факультета Международной журналистики МГИМО / Б.А. Гонтарев. Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России. — М: МГИМО-Университет, 2011. — 308 с.
Гуревич П.С. Буржуазная пропаганда в поисках теоретического обоснования. М., — 1978. — С.15.
Дмитровский А.Л. Категория научно-методологического поля медиаисследований как дискурс // Современный дискурс-анализ. — 2020. — №
Дмитровский А.Л. На пути к общей теории журналистики: методологическая матрица // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Филология. Журналистика. — 2021. — № 1. — С.
Дмитровский А.Л. О понятии «общественная коммуникация» и ее видах // Отечественная журналистика: от эпохи Петра I до наших дней. — Воронеж : Факультет журналистики ВГУ, 2021. — 38 с. — С.
Дмитровский А.Л. О систематизации определений слова «журналистика» // Проблемы массовой коммуникации. Материалы междунар. науч.-практ. конференции исследователей и преподавателей журналистики, рекламы и связей с общественностью
Дмитровский А.Л. Объект и предмет общей теории журналистики // Современный дискурс-анализ. — 2018. — №
Дмитровский А.Л. Проблема факта в медиатексте // Ученые записки Орловского государственного университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. — 2014. — № 1 (57). — С.
Дмитровский, А. Л. «Журналистика», «публицистика» и другие — к терминологической ясности / А.Л. Дмитровский // Теория журналистики: анализ концепций: сб. ст. / ред.-сост. М.Н.Ким. СПб.: Фак. журналистики СПбГУ, 2008.
Дмитровский, А.Л. Поиск нового образовательного формата: взаимодействие журналистики, рекламы и PR в свете экзистенциальной теории журналистики // Знак: проблемное поле медиаобразования. — 2016. — № 2 (19). — С.
Друскин Я. С. Видение невидения // Зазеркалье: Альманах. СПб., 1995. Т. II. 174 с.
Друскин Я.С. Лестница Иакова: эссе, трактаты, письма. СПб.: Академ. проект, 2004. 764 с.
Дубровская Т.В., Кожемякин Е.А. О методах современной лингвистики и лингводидактики // Современный дискурс-анализ. ‑ № 1(22). — 2019. — С.
Дудина В.И. Эпистемические матрицы исследовательской деятельности в современной социологии : дис. ... докт. соц. наук : 22.00.01 / В.И. Дудина; С.-Петербург. гос. ун-т. — СПб., 2018. — 314 с.
Иващенко Г. В. Философские проблемы теории журналистики как область исследований / Г. В. Иващенко, Т. В. Науменко // CREDO NEW: электрон. теоретический журнал. — 1999. — Режим доступа: http://credonew.ru/content/view/142/51/ (дата обращения: 15.01.2022).
Кирдина С.Г. Институциональные матрицы и развитие России. Введение в Х-Y-теорию. — Изд.
Косов А.В. Ментальность как мировоззренческая система и компонента мифосознания / А.В.Косов // Методология и история психологии. 2007. Том 2. Выпуск 3. СС.
Лебедев С. А. Философия науки: краткая энциклопедия (основные направления, концепции, категории). Научное издание / С. А. Лебедев. — М.: Академический проект, 2008. — 692 с.
Мясникова Л. А. Природа человека // Философская антропология: Актуальные понятия : учеб.пособие / Е. С. Черепанова и др. ; (под общ. ред. Е. С. Черепановой) ; М-во образования и науки Рос. Федерации, Урал. федер. ун-т. — Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2017. — 324 с.
Нидал, Лама Оле. Каким всё является. Учение Будды в современной жизни (Текст) / Лама Оле Нидал; пер. с англ. Е.Леонтьевой. — М.: Алмазный путь, 2009.
Прохоров Е. П. Исследуя журналистику / Е. П. Прохоров. — М.: РИП-Холдинг, 2005. — 202 с
Прохоров Е.П. Введение в теорию журналистики: Учебник для студентов вузов / Е. П. Прохоров —
Соммэр Д. Мораль XXI века /Салас Соммэр Дарио. — Кодекс, 2020. — 480 с.
__________________
STRUCTURAL AND FIELD ANALYSIS OF MEDIA DISCOURSE AS A METHOD
The purpose of the study: to analyze the heuristic and instrumental-methodological possibilities of the previously derived category of "scientific and methodological field of media research" (S-MP) by the method of theoretical interpretation of the basic concept. Expected result: description of the possibilities of the category of scientific and methodological field as a technique and methodology for structural and field analysis of media discourse (matrix of methods of humanitarian research). Object: personal research paradigm of a scientist. Subject: heuristic-methodological functional of the category of scientific and methodological field.
Keywords: media discourse, method, personal research paradigm of a scientist, scientific and methodological field, journalism, existential theory of journalism (ETJ), method and methodology of media research